Концептуальная модель

Прежде, чем рассуждать на эту тему, было бы неплохо определиться, что есть женственность и мужественность, а также что есть мужское и женское. В бытовом смысле, казалось бы, вопросы излишние, но философский их аспект сложен. Если подходить к вопросу мужского и женского концептуально, как к вопросу космогонических начал и как к мировоззренческим понятиям, то необходим критерий различения. Устоявшаяся трактовка знаменитого даосского символа диалектического единства Инь и Ян или «Великий предел» предлагает описание пар противоположностей: темный-светлый, холодный-горячий, влажный-сухой, отрицательный-положительный, четный-нечетный, ночь-день и т.д., но не дает единого критерия. Кроме того, «Великий предел» подразумевает идею баланса, что в свою очередь подразумевает наличие бесконечного внутреннего движения, но отсутствие развития и внешнего по отношению к диалектической системе целеполагания: мир, как вещь в себе, ни a priori, ни a posteriori не постигаемый. Однако, данная модель – лишь одна из описательных моделей мироздания. Мы же в поиске критерия мужского и женского рассмотрим другую модель, включающую в себя характеристики диалектического развития: Шива-лингам, символ дошедший до нас из индуизма и привычно трактуемый как изображение эрегированного фаллоса – Лингама, поднимающегося из Йони. Полагаю, что здесь не следует сводить суть символа лишь к идее воспроизводящей детородной силы, что было бы с нашей стороны вульгарным фрейдизмом. Так, в шиваизме лингам есть символическое изображение столба света (Джйотир-лингам), а Йони («место рождения», «исток», «чрево») – материи. Иными словами, единство и противоположность Духа и материи, Шивы и Шакти или Пуруши и Пракрити, организующего Начала и энергии. (Как видим, не всё удлиненное и полое сводится к половым органам, но и сами половые органы могут выступать в качестве символов.) Данная трехмерная модель не ставит свой целью баланс начал, скорей, наоборот, наличествующий здесь приоритет мужского начала, провоцирует активность женского начала с единственной целью поглощения мужского, что в случае реального сохранения онтологического превосходства мужского над женским приводит к общему развитию, заданному мужским началом.

Данные тенденции универсальны, как бы мы не закрывали глаза на это. Не будем далеко ходить, рассмотрим в качестве примера нашу жизнь, начиная с эмбрионального уровня и заканчивая социальной ипостасью. Кто задавался вопросом, что происходит со сперматозоидом (представителем мужского начала) после проникновения в яйцеклетку (представителем женского начала)? Яйцеклетка его «съедает». То же, замечу, происходит с революционерами. Революция, а точней активированное революцией общество, ради которого и действует революционер, «поедает своих детей». Так общество поступает с каждым реальным лидером. Та же история произошла с распятием Христа. Тот же мифологический аспект поглощения идеи бытием манифестировали в свое время Освальд Шпенглер и Фридрих Ницше. Последний просто заявил, что Бог умер.

Полагаю, что само развитие эмбриона есть лишь уступка со стороны матки в попытке удержать плод в себе. Репродуктивная система женщины предоставляет плоду все больше питательных веществ в качестве строительного материала для тела и все больше места во чреве, дабы плод ее не покинул. (Подобное происходило в XX веке с правами трудящихся – во избежание революций и забастовок, эксплуататоры шли на поводу у профсоюзов.) Я видел счастливых своей беременностью женщин, которые всячески оттягивали роды, предпочитая так и оставаться в блаженном владении. Я видел кормящих матерей, плакавших по поводу того, что теперь младенец может есть с ложки – ведь, теперь его каждый сможет накормить, а значит, он «меньше» принадлежит ей. А все эти ролевые истории с невестками, когда свекровь никак не может отпустить сына к другой женщине! Заметьте, девочку мать отпускает гораздо проще. Но лишь потому, что та – конкурент или же наживка, при помощи которой можно расширить свое владение еще на одну семейную подсистему (отсюда пресловутые анекдоты про тещу, зять здесь номинируется в качестве потенциальной добычи).

Женское начало, хочет того женщина или нет, уничтожает самость мужчины, исподволь или прямо подчиняя его себе, после чего женщина теряет к мужчине уважение и горько плачет о былой или не случившейся любви. И только, если подчинить не удается, есть шанс счастливой и долгой совместной жизни. Женщина из перманентного подсознательного ужаса методично пилит сук, на котором сидит, и, если сук при этом держится, на время успокаивается – значит, пока все в порядке, значит, она выбрала «того мужчину», не ошиблась; но вскоре снова начинает проверять сук на прочность. Единственный способ совладания с «инстинктом самки богомола» – традиционная семейная культура и одновременная возможность мужской самореализации в обществе, обеспечивающем устойчивый личностный рост мужчины. В таком случае, угроза поглощения женским началом становится ролевым условием возвышения мужчины и одновременного возвышения идущей за ним женщины.



Жизнь в целом, как и отношения мужчин и женщин в частности, представляет собой тлеющий разряд меж двух полюсов. И чем больше разность потенциалов, тем яростней, драматичней и динамичней протекает процесс. В то же время модель Инь-Ян, как идея динамического баланса, скорее характерна, для финальной стадии умирания живой системы и непосредственно для мертвых систем. Мертвые системы характеризуются тотальной определенностью, а значит, надежностью, гомогенностью и предсказуемостью, подобно алмазу, где также присутствует внутреннее движение в виде колебательного движения в узлах кристаллических решеток, но отсутствует сколь-либо значимый процесс самотрансформации. Возникает справедливый вопрос: может ли эталон смерти, как бы он не был популярен, служить моделью для жизни? Полагаю, именно Шива-лингам имеет большее право представлять бытие и суть диалектики мужского и женского, нежели даосский «Великий предел».

На основе Шива-лингама в качестве модели бытия, я предлагаю выделить в качестве системообразующего критерия пространственное понятие Центра и, как следствие, периферии, где центральность – мужское, а периферийность – женское. Как следствие, получаем характеристики центральности – единственность, статичность и независимость, и характеристики периферийности – множественность, динамичность и подчиненность.



Центр и периферия

Данный критерий универсален по меньшей мере в пределах планетной системы, которой мы принадлежим. Можно сказать, что Солнце как Центр транслирует здесь правила игры, т.е. формулу развития и функционирования всех подсистем. Здесь само Солнце есть мужское начало, а все планетные системы, вращающиеся вокруг него – женское, т.е. зависимое от него, динамичное и множественное. Тот же солярный принцип на уровне микромира обеспечивает существование атомов. Тот же принцип работает на клеточном уровне. В клетке (за редким исключением) присутствует ядро – одно ядро, если ядер два, значит, идет процесс деления клетки – и внутриклеточные включения (например, в растительной клетке это митохондрии, вакуоли, хлоропласты и т.д.). Здесь именно ядро, как мужское начало, определяет само наличие клетки и поддержание ее жизни, вне ядра функционирование внутриклеточных включения прекращается.

В теле человека на уровне скелета позвоночник – мужское начало, а «вращающиеся» вокруг него кости – женское. Тогда как по отношению к мышцам – любая кость представляет мужское начало. (Недаром, кости мужчин толще, а позвоночник на уровне психосоматики характеризует отношения человека с отцом.) Сердечно-сосудистая система представлена сердцем как мужским началом в рамках данной системы и сосудами – женским. Ладонь центральна по отношению к пальцам, а пенис – по отношению к вагине.

Как и в случае с клеткой, любая организация распадется, если управлять ею будут двое. Руководитель – представляет начало мужское, т.е. фигура единственная, несменяемая и независимая, а его организация есть поедающее и одновременно кормящее руководителя женское начало. Принцип один, касается ли это семьи, бизнеса или государства. И чем менее выражены признаки мужского начала в управлении системой, тем она слабей и не жизнеспособней. Отсюда такие феномены феминности как гомосексуализм, моногамия, акционерные общества, совет директоров, институт президентства, демократия, либерализм.



Мужественность и женственность

Опираясь, на вышеизложенные аргументы о центральности, попытаемся сформулировать суть таких понятий, как мужественность и женственность. Здесь мы сосредоточимся именно на психологическом (в самом широком смысле этого слова) аспекте личности, поскольку поведенческое, бытовое, социальное и культурное есть следствия из первого, но наоборот. Конечно, последнее по закону обратной связи влияет на психологическое, и чем больше это влияние, тем неустойчивей, слабей система личности индивида, и только приоритет внутреннего, т.е. психологического, определяет естественный возврат в норму. Иначе внешние социокультурное трансформации, не имея естественной и устойчивой точки отсчета, давно и безвозвратно погубили бы человечество, не дожидаясь XXI века.

Итак, с психологической позиции, берусь утверждать, что мужественность и женственность человека определяется не социокультурным фактором, не гормональным фоном, не полоролевыми функциями, не первичными и вторичными половыми признаками, а степенью интегрированности личности, т.е. опять-таки вопросами соотношения Центра и периферии. Всё перечисленное – социальное и биологическое – это значимые характеристики и одновременно факторы влияния, но не есть условие необходимое и достаточное, даже в их совокупности. Иначе мы бы не сталкивались с женственностью мужчин и мужественностью женщин, физиологически полноценных, воспитанных и проживающих в традиционных обществах. Заметьте, я не свожу женственность мужчин и мужественность женщин к гомосексуализму. Сексуальная культура, как и любая культура – конвенциональна и потому вторична, а подчас – причудлива. Даже вне факта социального давления, мы можем видеть удивительно мужественных женщин и явно женственных мужчин, ведущих традиционную и, возможно, гармоничную семейную жизнь. Кроме того, нам нельзя путать мужеподобность с мужественностью, а женоподобность с женственностью. (Здесь уместно вспомнить одержимость Анимой и Анимусом, описанных К.Г. Юнгом.) Более того, в одном человеке могут счастливо сосуществовать чрезвычайные женственность и мужественность одновременно. Иными словами, эти понятия, являясь антонимами, не являются взаимоисключающими в структуре личности, что наводит нас на некоторые мифологические аналогии, рассказывающие об андрогинных персонажах. Однако неразделенность мужского и женского в человеке скорее свидетельствует о незрелости, детскости, а данная неразделенность в космогоническом аспекте – о зачаточности или вовсе непроявлености бытия. Взросление личности сопровождается формированием раздельных и взаимодействующих структур, поскольку развитие любых систем включает в себя обособление ее элементов и усложнение коммуникаций. Более того, андрогинность (или гермафродитизм) в ее изначальном смысле подразумевает такое соотношение женского и мужского, когда что-то одно выделить проблематично, тогда как Шива-лингам, взятый нами как исследовательская модель, недвусмысленно утверждает мужское доминирование. Последнее следует из геометрических и пространственных характеристик, где такие параметры, как выше-ниже, больше-меньше, центр-периферия – есть непосредственный язык любого символа.



Сейчас же, постараюсь пояснить высказанный ранее тезис о связи рассматриваемых нами понятий со степенью интегрированности личности. Интеграция, как таковая, в отличие от эклектики, подразумевает иерархическую организацию множества вокруг одного. В максимуме это подводит нас к идее Бога, локально в качестве Высшего выступает любое целеполагание, временно выделяющее нечто единственное, приоритетное, центральное среди некого множества. Даже если идет процесс интеграции всего двух систем, одна из них в рамках новообразующейся системы станет подчиненной, т.е. подсистемой. На лицо – уже упомянутый нами солярный принцип, воплощенный в Шива-лингаме. Таким образом, чем меньше в психологической структуре личности хаоса, фрактальности, противоречий, тем с большей уверенностью мы можем говорить о высокой степени управляемости множественного женского начала мужским, а соответственно, чем выше управляемость психикой, тем лучше условия для развития как мужского, так и женского.

Брутальный мужчина, плохо знакомый со своей женскостью, в силу личной дефицитарности будет чрезвычайно зависим от внешней женщины, и эта зависимость непременно подчинит его. Такой мужчина будет работать ради материальных ценностей и ради физического наслаждения. В результате важные поступки и сам жизненный сценарий тут будут обслуживать женское начало, хотя женственным от этого мужчина, скорей всего, не станет. В то же время, женственная и скромная женщина, следующая высшим духовно-нравственным ценностям, способна проявить героическую мужественность, защищая, подобно Афине, мужское начало. (Так падают брутальные мифологические герои и возносятся хрупкие героини.)

Любая идея, любая высшая ценность в мотивационной системе психики представляет мужское начало, подчиняющее себе все имеющиеся мотивы в качестве движущей силы женского начала. Так, для Психеи высшей ценностью было возвращение к ней бога Эроса и ее героические усилия в этом направлении привели ее к исключительной мужественности и дальнейшему вознесению в стан богов. Подобно ей в сказке «Снежная Королева» в качестве эталона мужественности выступает хрупкая Герда, тогда как Кай пассивно обслуживает женское начало в образе Снежной Королевы, заметим, опять-таки, не становясь при этом женственным. Без вмешательства Герды он не в силах самостоятельно сложить ледяные паззлы в слово «вечность» – иными словами, интегрировать свою личность через интеллект. (Предположу, что Снежная Королева здесь выступает как дефицитарная, нарциссическая персонификация такого психологического конструкта его личности как Внутренняя женщина.) Именно присоединение к ситуации мужественной женственности в лице Герды стало условием разрешения головоломки, заданной Каю королевой, что еще раз подтверждает наш тезис о комплементарности мужского и женского начал как в одном человеке, так и в системе взаимоотношений.

С другой стороны, уход от высшей ценности в поле страстей, сомнений, внутренних противоречий и хаоса приводит к деградации мужского начала как в мужчине, так и в женщине. Старик из сказки «О рыбаке и рыбке» демонстрирует безволие и женоподобность (но не женственность), потакая Старухе, тогда как раздираемая жадностью и тщеславием старуха прогрессирует в своей одержимости Анимусом, но не в мужественности. Доблестный Андрий Гоголя ведет себя как вероломная баба, пойдя на поводу у страстей и презрев высший долг «русского товарищества». Анна Каренина теряет мужество жить в результате измены супругу.

Как видим, единственный вариант сохранности личности – мужество, как в мужчине, так и в женщине; а единственный способ сохранения мужества и, соответственно, шанса на совладание со своим внутренним хаосом – следование Высшему, т.е. интегрированность личности в мироздание.

По мере развития мужского начала, мы можем наблюдать переход от подавления женского начала к контролю и заботе о нем, а по мере развития женского начала происходит переход от стремления поглотить к тенденции следования и даже идее добровольного служения. Такие трансформации очевидны и неизбежны в силу того, что слабые и молодые живые системы обречены на напряженную борьбу за выживание, они стремятся к самосохранению любой ценой и не могут себе позволить эксперимент, тогда как развитые и сложные системы характеризует вариативность функций. Так переход к сотрудничеству, каким бы оно конструктивным не представлялось, не возможен без наличия достаточного взаимного доверия и гарантий безопасности в случае ошибки.



Мужественность в женщине и женственность в мужчине

Сразу обозначу: развитие мужского начала приводит к мужественности, развитие женского начала – к женственности. Взаимное развитие двух начал в одном человеке не только не исключено, но и, в определенной степени, невозможно в раздельности. Соответственно, деградация мужского приводит к женоподобности у мужчин и «бабскости» у женщин, а деградация женского – к мужеподобности женщин и мужланству у мужчин. И, как подсказывает житейский опыт, женоподобность мужчин не исключает, а зачастую, поощряет их к мужланству, а мужеподобность женщин идет рука об руку с их «бабскостью». Приведенные выше описания – наглядная иллюстрация к данным выводам.

Для пущей ясности приведу примеры и пояснения о «правильных» мужчинах и женщинах и «неправильных». Здесь под правильностью мужчины и женщины я понимаю их гармоничные и развитые типы.

Какой образ возникает перед глазами, когда мы слышим о том, что некая женщина очень женственна? При всей вариативности – такая женщина может быть строга, интеллигентна, элегантна, проста, добродушна, может быть молодая или пожилая, богатая и бедная – но есть тут неизменная черта: она умеет сдерживать свои чувства. То есть чувства у нее есть, но есть и психологический механизм, позволяющий контролировать их и управлять ими. Таким механизмом является личность, и чем более личность структурирована, непротиворечива, тем правомерней такую женщину можно определить, как целомудренную. В противном случае при избытке чувств и чувственности мы получим нечто искаженное – от вульгарности до психопатии, а при отсутствии чувств и чувственности нечто инфантильное, асексуальное, бесцветное и бессмысленное.

Можем ли предположить в женственной женщине мужественность? Непременно. Ведь уже сам факт владения своими чувствами свидетельствует об этом незаурядном качестве. Здесь мы можем вспомнить ряд несомненно мужественных и одновременно женственных женщин из истории: Клеопатра (насколько нам известна ее история), Жозефина де Богране, Колонтай Александра Михайловна, Индира Ганди… Значит ли, что я утверждаю, будто каждая мужественная женщина обязательно женственна? Конечно, нет. Мужественность, как развитое мужское начало, здесь лишь необходимое, но не достаточное условие женственности.

Можем ли мы привести примеры настоящих мужчин отличающихся незаурядной женственностью. Похоже… данная затея выглядит сомнительной. Хотя каждый действительно творческий и религиозный человек обладает развитыми женскими качествами: чувствительностью, воображением, сердечностью, состраданием, терпением, уступчивостью и проч., доминирование женского в его поведении, скорее, свидетельствовало бы о том, что его личность недостаточно интегрирована и не справляется с внутренним женским началом. Подобными дисгармоничными примерами изобилует актерская среда, но, заметим, данная профессия не требует от мужчины мужественности (актер есть фигура ведомая в руках режиссера), хотя и не исключает ее. Подлинно мужественный мужчина, контролирует свое женское начало, сколь бы грандиозно и стихийно оно не было. И чем больше женское начало в мужчине, тем больше мужества оно от него требует.

Выходит, что мужественность и женственность принципиально не отличаются в мужчине и женщине. Мужественность – это способность контролировать свое женское начало и не зависит от пола, а женственность – это способность мужчин и женщин, не вытесняя чувств, поставить свое женское начало на служение личности. Внешнее различие здесь определяется лишь областью приложения усилий человека. И, полагаю, этот момент, а также ряд связанных с этим исторических аномалий, станет предметом исследования в моих последующих статьях.



Выводы:

1. Шива-лингам как модель мироздания, в отличие от даосского символа «Великого предела», позволяет объяснить сущность и развитие мужского и женского начал в человеке. Сущность их диалектического единства состоит в изначальном стремлении женского начала поглотить мужское и в постоянном стремлении мужского начала к доминированию. Такая формула позволяет в случае сохранение мужского приоритета обеспечить эффект взаиморазвития.

2. Выведен критерий различения мужского и женского – понятие Центра и, как следствие, понятие периферии. А также атрибутивные характеристики мужского и женского.

3. Развитие женского начала подразумевает переход от поглощения мужского начала к служению ему. Развитие мужского подразумевает переход от подавления женского начала к заботе о нем. Развитие системы подразумевает следование женского за мужским.

4. Мужественность и женственность принципиально не отличаются в мужчине и женщине. Развитие женского начала приводит к женственности. Развитие мужского начала – к мужественности.

5. Женственность женщины не мешает проявлению мужественности в женщине. Мужественность не позволяет женскому началу в мужчине проявляться как женственность в поведении.

6. Единственный способ сохранения личного мужества – следование Высшему.