На прошлой неделе закачал в Яндекс-музыке Таривердиева и задумался о причине эпохального успеха фильма «Семнадцать мгновений весны». Ведь его персонажи стали частью позднего советского фольклора! И это при том, что сам фильм нудный, как и всё от Юлиана Семенова. Есть, конечно, тут и очевидные сильные стороны: бессмертная музыка, актерский состав (особенно игра Леонида Броневого). Кроме того, чуть-ли не впервые нарушается табу: немцы показываются изнутри, и, оказывается, среди них есть «хорошие», и даже нехорошим, т.е. фашистам – по крайней мере, некоторым из них – можно симпатизировать. Что еще? Да, советский зритель видит, как живут за железным занавесом. Пусть, не сейчас и, пусть, в обреченной Германии. Но так хочется знать, как там, не в совке… Все эти ответы мне кажутся достаточными для объяснения рядового успеха, но не объясняют той концептуальной роли, которую сыграл фильм в сознании советского человека. Что это за роль?

Я полагаю, что фильм дал людям надежду. Дал предчувствие весны. Кадры, когда Штирлицу «в последний момент» удается выехать на территорию Швейцарии – гимн торжества жизни над тоталитарным режимом. Уверен, что советский человек, который врал себе даже во сне (не врали только дети и гопота), с лёгкостью отождествлялся с главным героем-разведчиком, игравшем роль высокопоставленного офицера СС, а тоталитарный фашистский режим с легкостью проецировался на советский. Гестапо – НКВД. Папаша Мюллер – боязливая попытка подергать за усы тень Великого и Ужасного. Так и слышится в устах Броневого фраза: «Жить стало лучше, жить стало веселей»! Обаятельная улыбка и сверлящий параноидный взгляд.

И еще! С моей точки зрения, Штирлиц – чистый будхический герой (см. статью "Мифы и жанры" ). Подобно мальчику-с-пальчику, он успешно справляется с двумя «великанами», сталкивая лбами шефов Гестапо и Контрразведки: слабый и маленький побеждает больших и сильных. Сатурнианская тема справедливости остается на заднике, как мотив возмездия и нарастающего чувства нависшей над Германией катастрофы. Очерчивает же сатурнианский мотив песня в исполнении Кобзона; «Мгновения, мгновения, мгновения…» Тема Шукры (Венеры) – миф о всепобеждающей любви – втекает коротко и пронзительно и занимает во всем сериале минут шесть (сцена встречи в кафе с женой). Вот, кажется, и все… Будхичность Штирлица-Исаева подтверждает его двуликость и тот факт, что образ его далее мультиплицировался в бесконечных старых анекдотах, нынешних мемах, в СТЭМ-ах и даже в видеоиграх. (Напомню, что будхический жанр близок комедии, а при его деградации дает абсурдизм.)

Потому, отвечая себе же на вопрос о причинах ошеломительного эффекта фильма, выделю два ведущих: 1) психологический перенос в травмированном сознании жителя СССР; 2) мифологическая чистота героя.